Так бывает, что, отдаваясь на волю чувств и эмоций, мы говорим и делаем то, за что нам после безусловно грустно. Больно. Обидно.
Леннарду Роули не было грустно, обидно или больно за свое поведение у Немайн. Отнюдь. Именно это самое безобразное, по-своему свинское и хамское поведение выявило те черты характера юной Треверс, о которых, возможно, не догадывался даже Теобальд. А сколько загадок еще скрыто в этой юной особе – у Леннарда на подобное был настоящий нюх, которому позавидует даже голодный дементор.
Именно этот самый нюх подталкивал к встрече с давним товарищем и единственным другом. Кто как не Теобальд Треверс знает свою сестру лучше других? Кто, как не он, будет желать ей счастья?
Кто, если не он, сможет нечаянно выпалить такое, из-за чего помолвку можно будет расторгнуть?
На трибунах становилось всё больше и больше болельщиков, но Леннарда Роули, сидевшего в уютной ложе с запотевшим бокалом пива в руке, они заботили не больше, чем комары за окном в летнюю ночь.
Теобальд должен был появиться с минуты на минуту, иначе Роули придется скучать и смотреть квиддич. Не самое приятное, между прочим, занятие.
Над трибунами, под куполом стадиона и даже в ложе Леннарда раздался радостный, до безобразия приятный голос.
- Леди и джентльмены! – бойко тараторил комментатор. - Сегодня в безжалостной схватке схлестнутся две самые непримиримые команды…
«Кажется, я слишком постарел, проводя время в местах тихих и малолюдных. Дракл!»
Ожидание затягивалось, а пиво подходило к концу. Единственное, но разительное их отличие было в том, что первое не покупалось за деньги.
Когда за спиной послышался неясный шорох, Леннард, едва было не задремавший, поднялся, оборачиваясь.
- Я уже начал было переживать, что ты не оценил приглашение!
Его улыбка была искренней. Кажется.
-  Здравствуй, Тео.

Даже если твоя жизнь рушится, если все планы безжалостно растоптаны, раскрошены до стекольной крошки, мир будет жить. Мир будет дышать.
Он будет вбирать воздух, не замечая стекольную пыль, которая посечет ему ноздри и легкие. Будет выдыхать из себя карминово-кислый, отработанный кислород, даже не замечая одной маленькой трагедии.
Что ты для мира - всего лишь винтик, незаметный механизм, без которого он проживет, просуществует и даже не почешется.
А что ты без мира?
Ответ на этот вопрос Леннард Роули дать не мог. Даже сейчас, по истечению своих "немного за тридцать", он, пусть и задумывался не единожды, не приблизился к истине ни на миллиметр.
Что он для мира? Что он способен изменить в нем? Разве он может что-то сделать, если даже собственной судьбой он распоряжаться не в состоянии?
А по-над стадионом разносился гул из десятков тысяч голосов, сильных самих по себе и усиленных магическими заклинаниями - в Британии всегда умели играть, а самое главное: болеть и смотреть квиддич. И этот матч, разумеется, не стал исключением.
За единственным нюансом: сегодня за ним будут наблюдать два чистокровных, благородных, но не до конца благодарных за предоставленное зрелище, мужа.
Теобальд Треверс улыбнулся, и все внутренние сомнения, все страхи, вся невысказанная, забитая в глубинах подсознания боль на миг проступила на лице Леннарда. Всего на миг.
Они пожали друг другу руки, и Роули был спокоен. Внешне. Внутренне. Непроницаем, словно свинцовый фартук.
- Быть может, я привыкаю к будущей семейной жизни. Готовлюсь стать состоятельным и уважаемым мужем: привыкаю ходить на матчи по квиддичу; присматриваю мебель для квартиры в больших магазинах; готовлюсь отрастить себе состоятельный животик.
Взгляд его на мгновение стал холодным.
- Быть может. Пива?
Роули кивнул в сторону кресла, с удовольствием располагаясь на своем месте.
- Я не буду ходить вокруг да около, Тео. Известие, которым припечатал меня Питер, было несколько... неожиданным. Хотя, как ты помнишь, я давненько подозревал за нашими стариками что-то подобное, но поставить вопрос ребром, надавить на такие точки... о, поверь, я был в ярости. Пожалуйста, не пойми меня неправильно, при любых других условиях я был бы на седьмом небе от восторга породниться с тобой. Но этот выбор должен быть мой. Мой, а не его.
Комментатор, стрекотавший без остановки, вдруг замолк. А затем весь стадион содрогнулся в едином безумно-радостном крике.
Матч начался.
Леннард поджал губы.
- К тому же, у Немайн, как выяснилось, свои планы на наш брак. Девочка давно выросла, пела что-то о брачном контракте, выставляла мне требования. Знаешь, кажется, она в своей настырности даже тебе даст фору!

И вот они лицом к лицу: со своими убеждениями, со своими принципами. Со своими взглядами на жизнь, которые не изменить, не исправить - слишком поздно для их немаленького даже по меркам волшебников возраста.
Леннард слушал, а внутри него бушевало настоящее пламя. Оно шипело, рвалось и жадно облизывало всё его нутро, вынуждало сипеть и тушить себя пенным, но не пьянящим напитком. И под стать пламени внутри него был матч, который совершенно не заботил Роули.
- Кредденс забирает себе квоффл! Уходит рывком от бладжера! Тот прочно сидит у него на хвосте! Игрок петляет из стороны в сторону, выход один на один!
Трибуны изумленно выдыхают. Комментатор, сделав нагнетающую паузу, вскакивает - и это слышно по голосу - со своего места:
- Бам! Партнеры по команде не досмотрели, и Кредденс метким броском обыгрывает вратаря! Дамы и господа, счет открыт...
"Счет открыт, - подумал Леннард, отставляя кружку в сторону, - и я, кажется, проигрываю всухую".
- Ты удивишься, но она меня даже угостила чаем. Я удивлен что у меня всё осталось при себе, не выросло ничего лишнего. Она невероятно хороший человек.
Спокойный, но очень серьезный взгляд Леннарда Роули встретился с глазами друга.
- А я нет. И видишь ли, не хочу ломать твоей сестре жизнь.
На поле творилось нечто безумное. Нечто по-спортивному прекрасное, вызывающее неописуемый восторг у публики. Квиддич был до безобразия популярен среди волшебников, и это отвращало Леннарда Роули еще больше от дурацкого спорта.
- К сожалению, Питера переубедит только какой-нибудь увесистый аргумент. Желательно, чтобы он стукнул его по голове и прибил насмерть, но зная его натуру, он сторгуется даже с дементором да так, что тот ему останется должен кругленькую сумму.
Роули тяжело вздохнул.
- Как тебе семейная жизнь? Получил то, что желал?

И когда весь мир против тебя, то не смей опускать руки. И когда впереди стена из врагов, а ты одинок - не сдавайся, иди до конца. Никто не поможет, никто не протянет руку, если ты не сделаешь первый, самый важный шаг.
Даже если казни не избежать, то попроси стакан воды. Мало ли что случится, пока его принесут?
Теобальд Треверс, оседлав любимого конька, говорил. Говорил проникновенно, чувственно, как говорит всякий литератор, как говорит всякий хороший журналист. Для него что языком, что пером по бумаге - одинаково. Строчка к строчке, буковка к буковке - и не подкопаешься.
Теобальд Треверс умел приводить аргументы и умело оперировал фактами, играл на символизме. Казалось бы, что сложного: я люблю вас обоих, и вам двоим желаю счастья. А то, что вы друг друга не прикончили при первом самостоятельном разговоре - уже огромное достижение.
По крайней мере, Леннард понял это так.
И не сказал ничего в ответ.
Потому что Теобальд Треверс был прав. Абсолютно прав.
И это пугало по-настоящему.
Где-то там, совершенно в другой реальности, люди сходили с ума, глядя на спортивные потуги ловцов двух команд. Золотой снитч, ускользнув в очередной раз, продолжал создавать интригу мнимую интригу происходящего.
А здесь, в частной ложе, было куда как интереснее.
- Я не верю в гадания и символизм. И в пророчества тоже не верю. Слишком пространственные они, слишком вольные в обсуждении. Факты, конкретика, цифры - всё это не лишено смысла.
Кружка опустела, оставив Леннарда в задумчивости поглаживать стеклянную ручку.
- Но я рад. Рад, что вы с Розалин обрели покой. Что же до попыток отвязаться, то эта затея, обреченная на провал в самом её зародыше. Питер нашел точку давления на меня, Колдер, наверняка, что-то придумал для Немайн. Иногда они чересчур похожи в своих решениях и не гнушаются прибегать к самым скверным методам.
Леннард поднялся. Одновременно с этим взревели трибуны: меткий бросок принес очередные очки выигрывавшей команде. На ликование Роули даже не обратил внимания.
- Меня уже не пугает союз. Вряд ли моя жизнь изменится кардинально. Слишком много в ней работы и поездок. А вот Немайн... боюсь представить, что у нее сейчас в голове. Мы-то с тобой в свое время нагулялись, посмотрели жизнь, прочувствовали её. А что девочка? Быть выданной за старика, который старше тебя на целую вечность, сидеть птицей взаперти, отдавая себя работе и учебе?
Леннард наклонил голову.
- На моей памяти уже был один похожий пример. Там все скверно закончилось, если ты помнишь.

Что такое вечность? Тысяча лет? Сто? Десять?
Каким глубоким мерилом она описана, какими точными науками изучена? Кто знает, где кончается настоящее и начинается вечность?
Эти вопросы могли терзать пьяный ум Леннарда Роули. Но сейчас он был слишком трезв для подобного.
И предательски трезв для того, чтобы слышать Теобальда.
Такие разговоры предполагают встречи иного характера, иной атмосферы. Вероятно, Леннарду следовало напиться до гриффиндорцев в очочках, сохранять вертикальное положение исключительно за счет стены. И вот тогда бы их разговор перешел в совсем другое русло. При условии того, что Теобальд тоже обязан быть пьяным.
Слишком неподходящая ситуация. Слишком шумно вокруг. Слишком неуютно.
- Пойдем-ка отсюда, - Леннард поморщился. - У меня раскалывается голова от этого места.
Трибуны, словно провожая их, взревели в очередной раз. Кто-то из ловцов умудрился поймать снитч. Но это сейчас было последним, что могло заинтересовать Леннарда Роули.

А на улице, вопреки всем обещаниям об оттепели, царила настоящая зимняя сказка. Вечер поспешно вступал в свои права, и темнота, подкравшаяся по хрупкому снегу, с жадностью нюхля воруя улицы и переулки один за другим.
Леннард поежился и поднял пальто.
- Видишь, как в этом мире всё символично. Маглы поражаются чистому, девственному снегу, а потом безжалостно топчут его ногами. Люди верят в чистую незамутненную любовь, не могут отвести друг от друга взгляда, а затем изменяют, отвечают болью на собственную боль. Этот мир циничен, безжалостен. И символичен.
Роули поморщился, затем кивнул, приглашая за собой, и медленно пошел по освещенной улице. Снег хрустел под каждым его шагом.
Хруп-хруп-хруп
- Я уверен, что когда-то мои родители любили друг друга. Уверен, что каждый из них давал брачную клятву с самым искренним и любящим сердцем. А затем... затем что-то сломалось. Что-то испортилось.
Хруп-хруп
Леннард остановился, шумно вдыхая морозный ветер.
Что есть вечность? Просто снег под ногами.
Всего лишь мгновение, которое отделяет тебя от того, чтобы быть размазанным чьим-то ботинком.
- Я бы мог тебе пообещать, что мы построим с Немайн что-то нерушимое. Вечное. Но не могу. Но я честно пообещаю, что я сделаю для этого всё возможное.

Снег - девственный, прозрачный, невиновный, хрустнул под подошвой Леннарда Роули. Волшебник не обратил на него внимания.
Так не обращает внимание жизнь, переламывая хребты, ломая судьбы тысячам людей. Так безжалостно и беспощадно вечно голодное время, истирающее в пыль города и замки. Так отвратительно циничен этот мир.
И Теобальд Треверс - вечный идейный вдохновитель, лидер, последний романтик и борец за мир, был в этом мире чужим. Настолько чужим, противным этому черному мирку со своим светом и святостью, со своим позитивом, что Леннард подивился в очередной раз: а что, если Треверс - всего лишь видение? Чей-то морок, наколдованный наспех так неправдоподобно. Ведь не бывает таких людей на свете. Не доживают они до подобного возраста.
Но Теобальд стоял перед ним. Более того, Треверс держал его за плечо, в чем-то убеждал, чего-то требовал. И ждал ответа.
А Леннард Роули - вечно уверенный в себе, вечно довольный собой, вечно надменный и гордый, словно начищенный чайник, молчал.
Он мог солгать кому угодно, обмануть даже самого себя. Но обмануть Теобальда он не мог. Просто не имел права.
Наконец, его ладонь с чувством хлопнула друга по плечу, а в глазах закружились хороводы привычных лукавых искорок.
- Я обещаю тебе, друг мой, что буду уважать Немайн, буду ценить ее интересы и ограничивать свободы ровно настолько, насколько это необходимо для крепкого семейного союза. А ещё обещаю, что никогда не посмею вести себя так, что это опорочить её честь, её достоинство и оскорбит ее гордость.
У него даже почти получилось солгать.
Разумеется, со временем они с Немайн притрутся друг к другу. Привыкнут. Наверняка даже станут делить брачное ложе: строго по расписанию в определенные дни, а потом расходиться, разбегаться на разные концы города, чтобы не видеть друг друга. Скорее всего даже заведут детей. И будут по-своему счастливы.
Но это будет их маленькое, эгоистичное счастье, где каждый старается только ради себя.
И в этом Леннард Роули был уверен.
- Я бы предложил где-нибудь посидеть, но пить я не хочу. Совершенно. Слишком много в моей жизни было алкоголя. Если хочу быть примерным семьянином, то от старых привычек придется отказываться.

В некоторых странах визит неженатого мужчины к незамужней женщине расценивается если не как оскорбление, то как минимум повод для осуждения. В таких ситуациях уважающий себя гость должен был сделать предложение. А хозяйка вежливо ему отказать.
Случай Теобальда Треверса, Леннарда Роули и Рианнон Кэрроу был уникален хотя бы тем, что их было минимум больше, один из них был женат, второй практически помолвлен, а дружеские узы связывали их с Кэрроу не один десяток лет.
И всё-таки странно, что именно сюда, именно сейчас Теобальд решил их переместить.
От Темзы пахнуло холодом и настороженностью. От этой черной, тревожной реки всегда пахло чем-то нехорошим. Роули поежился.
- Это просто гениальное решение! – процедил Леннард, разглядывая до боли знакомую дверь. – Разумеется, она будет так рада нежданным гостям!
Наверняка Ри не окажется дома. А если окажется, то она решит, что неразлучная парочка словно нализалась огневиски и начнет шалить, разнося все в округ и приводя ее нескромную обитель в хаос.
«Лучше бы мы были пьяные. Хотя нет, не лучше! Но если бы у нас с обой было хотя бы вино, то нас бы не прогнали взашей прямо сразу!»
В некоторых странах визит неженатого мужчины к незамужней женщине расценивается как оскорбление. В некоторых странах и обществах не верят в дружбу между противоположными полами.
Хорошо, что волшебники лишены таких предрассудков.
У Рианнон Кэрроу был очень мелодичный дверной звонок. Но Леннарду он напомнил нечто ужасное, нечто магловское.
Едва звук затих, Роули уже нацепил на лицо самое добродушное выражение, на которое он только был способен.
«Привет, Ри! Как дела? Не рада меня видеть? Я, поверь, тоже не рад на себя смотреть. Мы войдем?»
Но дверь им пока что не открывали.

Рианнон, сохраняя совершенно безразличное выражение лица, слушала эту потрясающую тираду, которую преподнесли ей мужчины, и просто не верила своим ушам. Бессовестные наглецы, сохранившие эту черту неизменной еще со школьной скамьи, без угрызений совести напрашивались войти в дом, стараясь немного надавить на жалость и тут же удивить. Будь на то воля Рианнон, в скупе с плохим настроением – оставила бы этих смутьянов, без царя в голове, на улице, для пущей радости окатив их ледяной водой из Темзы. И их чувственные россказни ничуть не заинтересовали женщину. Вызвать интерес в этой волшебнице – задача не из легких. А если эти двое вместе, а во главе «шайки» Леннард Роули, то жди беды. И уж лучше правда эту беду переждать там, где им обоим вовремя могут дать хороший подзатыльник, а то и пинок, если понадобится. Поверьте, это далеко не самые крайние меры усмирения этих двоих. Но, если не держать их шеи в тисках – Армагеддона не избежать.
- Я тебя каждый день вижу, Тео, чего мне по тебе скучать? – Хмыкнув, ответила светловолосая, не двигаясь со своего места.  Она бы с радостью в них что-нибудь запульнула, да вот только под рукой ничего нет, а надоедливый домовой эльф уже успел скрыться, едва увидев, каким взглядом на него посмотрел Треверс. – А что касается тебя, Ленн, - Она тут же перевела свой холодный взгляд на второго, - Мне заранее жаль бедняжку, которая решила связать с тобой свою жизнь. – Всем известно, что Кэрроу не отличается кроткостью характера и умением держать язык за зубами. И если говорит, то только то, что сама посчитает нужным.  А что касается Треверса и Роули – с ними по-другому нельзя. Ибо когда они вместе – все пропало, не достучишься ласковыми словами и учтивостью. Ри настолько привыкла к выходкам этой «сладкой парочки», что ее уже ничем не удивишь. И почему, собственно, именно она должна выступать в этой компании здравым смыслом? Ладно, хоть сами пришли, на своих двоих, а не пришлось откуда-нибудь вытаскивать. За это, пожалуй, можно смиловаться над ними и впустить. Иначе, случись что - следом за Тео и Ленном, на пороге Кэрроу окажутся две разъяренные фурии. Нет уж, увольте.
Смерив еще раз друзей взглядом и, тяжело вздохнув, художница развернулась и зашла в дом, оставляя дверь открытой. Видимо, порисовать ей сегодня не судьба. Ну, Кэрроу, ты же леди, будь милей.
- Ужинать будете?
Вот, так то лучше.

Дом, в котором тебя ждет женщина.
Дом, в котором тебя ждет ужин.
Дом, в котором...
Всё это, возможно, в будущем ожидает Леннарда Роули - заядлого холостяка в его вероятной семейной жизни. Если, конечно, Немайн станет ему готовить.
В крепость их отношений и брака он не верил, и был в том виноват лишь сам. Приди он к девочке иначе, сделай первый шаг навстречу, а не в сторону, то все могло бы быть иначе.
А сейчас он стоял ан пороге дома Рианнон Кэрроу, словно боясь переступить какую-то незримую, неосязаемую черту, за которой путь назад будет отрезан навсегда.
И Леннард Роули сделал шаг. Шаг навстречу.
В доме было тепло, уютно. Темзой не пахло. Пока еще не пахло и ужином, но Леннарда этот факт смущал так же сильно, как и счет, с которым завершился матч по квиддичу.
- Ужинать? С удовольствием. Я даже буду счастлив отравиться, лишь бы это было из твоих рук, Ри. Ты ведь знаешь.
Домовик, возникший словно бы из-под земли, принял у него пальто и так же поспешно испарился. Эльфы знали о причудах мистера Роули и знали, что ему лучше не попадаться: ни под горячую, ни под холодную руку.
Как только они прошли в комнаты, Леннард, не спрашивая разрешения, занял одно из глубоких кресел - настоящий предмет гордости любой уважающей себя хозяйки, и, закинув ногу на ногу, принялся разглядывать потолок.
Темзой не пахло. Но её гнилостно-приторный аромат всё еще не спешил покидать его ноздри.
- А знаешь, Ри, я думаю, что ты подружишься с моей будущей женой. И уверен, что ты считаешь эту особу весьма талантливой. Даже уверен, что начнешь ей сопереживать и сочувствовать еще сильнее.
Леннард прищурился.
- Тео, ты ведь познакомил Немайн и Рианнон? Я уверен, что Ри расскажет бедняжке обо мне всё, без утайки.
По-хорошему, нечего было рассказывать. Леннард Роули был не хуже, не лучше многих других выходцев со Слизерина. Без меры гордый, себялюбивый, эгоцентричный и капельку алчный волшебник, стремящийся отхватить от пирога самый вкусный ломоть. Это, конечно, если не учитывать его внутренних тревог и сомнений, которые выражались в вспышках агрессии. Но о последнем, разумеется, знали немногие. Например, Теобальд Треверс.
И Рианнон Кэрроу.

Рианнон обратила внимательный взгляд на Тео, слушая о том, как некогда неспокойное и неистовое пламя, по имени Леннард Роули, теперь «сдает» позиции и чуть ли не на праведный путь встал, предварительно замолив все грехи в какой-нибудь церкви, аля Святого Мерлина старого прихода. Но она прекрасно помнила, как себя вел Теобальд, когда так же, как друг, в один прекрасный день, «без объявления войны», озвучил свое решение жениться на прекрасной Розалин Хогарт. И, в дополнение, всем известна тайна, о которой сейчас пойдет речь: каждый мужчина в какой-то степени каблук, а решение не пить и «заново жить» - один из побочных эффектов связывания себя узами брака. Отставив бокал в сторону, женщина слегка наклонила голову в бок и чуть укоризненно посмотрела на Треверса.
- А не ты ли, Тео, не так давно вел себя точно так же, как Леннард?
Но укоризненный взгляд недолго задержался на мужчине, довольно быстро просто растворившись. И вот Ри, вспомнив об ужине, благодаря Роули, тут же поспешила в большую столовую, казалось бы, пропустив мимо ушей фразу о приглашении на свадьбу. Разговоры о таких торжествах для Кэрроу уже не так болезненны, как когда-то, но всем известно, что ничего не проходит бесследно. Волшебница давно отказалась от мечты выйти замуж по любви и жить счастливо всю жизнь с одним мужчиной. Да, счастливые парочки иногда нагоняли на нее тоску. Да, торжественные события по поводу бракосочетания не могли не колоть сердце художницы. И да, она не переносила молоденьких девиц, потому что у них, в отличие от Рианнон, все еще впереди. Кэрроу завидует, потому и ненавидит. Но никогда и никому не признается. И если хорошо подумать, станет понятно, почему эта женщина живет в уединении на берегу темной Темзы, а ее старое поместье спрятано в ветвях могучих деревьев.
Когда она вошла в столовую, аппетит, нагулянный вечерней прогулкой, практически испарился. А стол ломился от разнообразных яств, с нетерпением ожидая гостей.

Бытие и время определяют сознание. Сознание и время определяют бытие. И только время не зависит ни от того, ни от другого.
У Леннарда Роули в запасе оставалось не так уж и много дней холостяцкой жизни. Ему бы пользоваться ими сполна: пробовать то, что не пробовал, заниматься тем, чем никогда не решался. Пускаться в увлекательные приключения и с головой погружаться в пучину развлечений.
Вот только в его сознательном возрасте, при его положении все эти развлечения давным-давно утратили всякий вес, а их интерес сходил на нет. Зачем желать, если ты можешь позволить себе всё?
- Невеста? Ну, думаю, Немайн тоже позовет кого-нибудь из своих друзей. Зачем же мне отказывать в таком удовольствии для нас троих?
Роули пожал плечами.
- Жениться я собираюсь один раз и навсегда, так пусть этот день станет по-настоящему особенным.
Не дожидаясь реакции друга, Леннард поспешил на запах еды.
Следует отдать должное, Рианнон умела принимать даже самых нежданных и непрошенных гостей с небывалым размахом.
Сводящие с ума ароматы, свечи, уютная атмосфера дома... может быть, стоило сойти с ума намного раньше и сделать Рианнон неловкое предложение, от которого бы она ловко отказалась?
"Нужно обязательно найти для тебя мужа. Век холостяков так недолог".
- Знаешь, Ри, если бы я хотел ощутить подвох, то я бы предположил, что пища отравлена. Но всё выглядит настолько восхитительно, что я готов умереть, лишь бы попробовать всё.
Роули учтиво кивнул подруге.
- Ну, пока мы не перешли к трагичным разговорам о том, как преображаются женатые мужчины и как быстро мне предстоят метаморфозы... что там в редакции? От нашего дорогого Треверса узнать истину так же легко, как увидеть трезвого гриффиндурка, поэтому я интересуюсь у тебя, Ри.

Оглядываясь назад, Ри вспоминает только хорошие моменты. И чаще всего, причиной хороших моментов были именно эти мужчины, которые сейчас сидят за ее столом. Да что греха таить - в девяносто девяти процентах из ста. Много лет минуло с того дня, когда они впервые встретились и, признаться честно, Рианнон ни разу не пожалела о том, что это произошло; что именно Леннард Роули и Теобальд Треверс являлись ее друзьями. Самыми близкими и, наверное, единственными.
Оглядываясь назад, Рианнон Кэрроу четко понимает, что ни за что и никогда не променяет дружбу с ними на что-то или кого-то еще. Все имеет привычку меняться, это неоспоримый факт. Но только не они Не их дружба. И какой бы фокус не выкинул «душа» компании Леннард, в очередной раз вляпавшись в какую-то историю - без него было бы скучно. Бесконечно добрый Теобальд - «сердце» компании, и представить на его месте кого-либо еще - невозможно. А не по годам взрослая и вечно суровая Рианнон - «здравый рассудок» этого слизеринского трио, а без здравого рассудка и трезвомыслящей, «холодной» головы, как известно, никуда. Эти трое: идеальное сочетание. Идеальное дополнение друг друга, и Ри бесконечно благодарна судьбе за то, что именно Ленн и Тео стали ее друзьями; пусть она и никогда не говорила об этом вслух.
На фразу Треверса женщина загадочно улыбнулась, приподнимая один уголок губы вверх, а после легко и непринужденно пожала плечами, будто бы говоря о том, что все равно осталась при своем мнении. Спорить сегодня ей не хотелось. Да и не о чем, собственно.
- Я стану еще «ворчливее», как ты говоришь, дорогой Тео, когда у меня будет два женатых друга, а не один. Совсем обо мне забудете.
Переведя взгляд на Ленна, художница так же мягко улыбнулась в ответ на его фразу и подмигивание. Все-таки игривость Роули может растопить кого угодно и какую угодно обстановку. его слова очень тронули Кэрроу. Ри знала, сказано это было не просто для фарса или в пустоту. Мужчина был искренен и это, безусловно, радовало. Рианнон гордилась тем, что являлась частью именно этого трио. Она взглянула по очереди на обоих друзей и произнесла так же искренне, с теплой улыбкой:
- Твои чувства взаимны, дорогой Леннард, ибо вы, джентльмены, навсегда в моем сердце.