Казалось, стоит моргнуть, и Морфей тотчас заберёт к себе в плен дремоты. Леди Хогарт растворилась в этой безграничной изумительной усладе, чувствуя своё беспомощное тело лишь благодаря непроизвольно вспыхивающим сокращениям мышц, постепенно сходящим на нет, оставляя только сытый блаженный покой. Тревоги ещё не успели заскрестись в груди, когда взгляд Теобальда проникновенно коснулся её осоловелых, но сияющих удовольствием глаз. Розалин затаив дыхание зачарованно ловила эту подкупающую безмолвную нежность, которая просочилась в грудь, растрогав, растревожив сердце отрадным волнением и трепетом. Страх почил, не успев вызреть – Тео не отстранялся, получив своё. Эта поразительная перемена в нём упрочнялась, эфемерное влечение, сбросив безумный флёр исступлённой страсти, обретало плоть и кровь и хватало крепче за самую душу. Треверс потянулся за невесомым поцелуем и Роз осознала, как ей сейчас хочется этого непринуждённого и потрясающе сладкого касания губ; хочется сейчас, через несколько мгновений, через час, вечером, ночью, завтра утром и между всем этим ещё по дюжине раз. 
- Ну, что ты делаешь со мной, - смущённо капитулируя, изнеженно прошептала Розалин в ответ и скосила взгляд в сторону. На губах заиграла улыбка, а щёчки щипало живостью румянца. - Я тоже никогда не видела тебя, - она простодушно осеклась, невнятно пошевелив губами, - таким… - в этом постном внешне слове «таким» интонация вкрадчивого женского полушепота сплела воедино целую гамму восторженных откликов: таким неудержимо пылким, чутко-нежным, головокружительно чарующим, притягательным и желанным, очаровательно ласковым.
Страшно хотелось пить: горло, измученное тяжелым рваным дыханием, безжалостно саднило. Розалин, чуть приподнявшись, вытянула руку к столику, небрежно наощупь захватив изящную хрустальную ножку бокала, в котором ещё оставался сверкающий в рефлексах огня, словно отменный чешский гранат, родовитый напиток. Несколько жадных глотков терпким жаром скатились по горлу.
- Будешь? – она протянула искрящийся в полумраке бликами фужер и чуть не пролила вино. Руки, уступив блаженству свою силу, едва были способны устойчиво держать что-либо тяжелее пёрышка болтрушайки.
Стало зябко. леди Хогарт повела плечиком и охотно прильнула к мужчине, щекоча кожу пшеничной россыпью влажных локонов, хотя прохлада была посредственной причиной – страшно желалось ощутить себя в надёжных, полных тепла уверенных объятиях Теобальда. Как же исключительно хорошо было рядом с ним, особенно теперь!

Назвать ли это перерождением? Вот так, враз, тебя вдруг осеняет яркая вспышка, целебно затягивая своим жадным огнём воспалённые раны, воссоединяя частички души, заполнив живыми потоками жара и нежности глубокие трещины. И воцаряется долгожданное равновесие. Этот миг хочется остановить, хорошенько рассмотреть и навеки запечатлеть в памяти: от вкуса вина на чувственных губах Теобальда до застывшего в густом воздухе запаха их близости, бликов пляски лукавых языков пламени свечей в непривычно мягком и разнеженном взгляде мужчины, ощущение ничем не скрытого покрова кожи под пальцами, тепло влажных тел и этот будоражащий шёпот, от которого по спине разбегаются мурашки добираясь до самых щиколоток.
- А ты – впечатлять, - пролепетала леди Хогарт, расплываясь в ласковой улыбке. Дыхание волшебника, такое пылкое и близкое, прокатывалось по коже и просачивалось сквозь пшеничные локоны. Розалин прикрыла веки, сделав медленный глубокий вдох, словно пытаясь заполнить до отказа свои лёгкие этим пьянящим источающимся от Тео чувством. Шумный выдох сквозь приоткрытые подсохшие губы и лучезарная улыбка. Розалин давно не ощущала тяги так от души без умысла и жеманности улыбаться, уголки губ своевольно стремились вверх.
Заёрзав, она слегка отстранилась, чтобы с упоением заглянуть в глаза Треверса и утонуть в этой любовной бездне, манящей в свою пучину. Столько вопросов вертелось в голове, столько мыслей, и все хотелось отогнать куда-нибудь подальше к Ла-Маншу, чтобы вдоволь насладиться этим девственным, не омрачённым ни единой даже самой призрачной тенью, мгновением счастья.
Невесомо Розалин провела линию пальчиками по щеке и вдоль подбородка мужчины, очертила губы Тео, которые оказались такими вкусными и желанными. Очарованный взгляд женщины отчётливо вопрошал: "И что же теперь, Тео?", но Роз не решалась нарушить умиротворяющую тишину. Сейчас она просто любовалась им, замечая, как никогда прежде, насколько Теобальд, по-своему, совершенно особенным образом, прекрасен. Его угловатые черты приобрели самобытную обворожительность, хотелось разглядывать каждую чёрточку, находя её, к собственному удивлению, неотразимой.